с волосами, приставшими к щекам, Эмилия не производила столь грозного впечатления. А была похожа на мокрого нашкодившего котёнка, только и всего.

— Выпусти, я замёрзла.

Кожа Эмилии уже покрылась мурашками от холода.

— Нет, будешь сидеть здесь до тех пор, пока не одумаешься и не пообещаешь вести себя как подобает.

— Тогда я останусь в ванне, промерзну до костей и простужусь…

— Не простудишься. Я составлю тебе компанию.

С этими словами Максимилиан перешагнул через борт ванны, усаживаясь напротив. Вода перелилась через борт прямиком на пол.

— В хорошей компании даже мерзнуть намного приятнее, — с улыбкой заявил Максимилиан и потянулся вперёд, обхватил Эмилию за талию и откинулся назад, устраивая её сверху на себе. Девушка изо всех сил уперлась острыми кулачками в грудь, пытаясь воспрепятствовать сближению, принявшись дёргаться изо всех сил. В то время как мужчина, обхватив её за талию, прижимал к себе.

— Дёргайся сколько душе угодно, Эми… Это даже немного волнительно.

Проклятие! А ведь он был прав — даже через несколько слоёв мокрой ткани Эмилия чувствовала силу его напряжения и желания.

— Хорошо, — внезапно согласилась она, опуская руки, — я не стану приносить неприятностей. Выпусти меня отсюда, я уже замёрзла.

— Пожалуйста. Ты забыла сказать пожалуйста.

— Пожалуйста, — эхом повторила Эмилия.

Максимилиан тут же разжал объятия и девушка не преминула этим воспользоваться, отодвинувшись. Мужчина тоже поднялся и покинул пределы ванной.

— Водные процедуры полезны, Эми. Не стоит смотреть на меня как на врага.

Максимилиан раздевался. В два счёта избавился от сюртука и рубашки, скинул брюки и стянул бельё, обернулся через плечо с издевательской улыбкой:

— Ты так и будешь сидеть в холодной воде? Вылезай. И не забудь снять с себя мокрую одежду. Яне позволю тебе заливать водой мои персидские ковры ручной работы.

Максимилиан удалился в свою комнату, предоставив Эмилии возможность лицезреть свою широкую спину и длинные ноги атлета с узкими бёдрами. Девушка невольно проводила взглядом удаляющийся оголённый мужской зад, злясь на себя за то, что посчитала Максимилиана недурно сложенным и даже залюбовалась им на мгновение.

Зубы уже выбивали чечётку от холода. Эмилия поднялась и принялась расстёгивать пуговицы жакета, стаскивая потяжелевшую, мокрую ткань. С платьем справиться никак не удавалось — плотная ткань словно намертво прилипла к телу. В бешенстве Эмилия топнула ногой.

— Мы и без того залили уборную сверх необходимости. Не стоит добавлять прислуге работы ещё больше. Я помогу тебе.

Конечно, это был он. Кто же ещё.

— И когда я от тебя избавлюсь?

— В ближайшее время — не надейся на это, дорогая.

Эмилия отбила ладонью протянутую руку. Максимилиан принялся закатывать рукава рубашки, которую уже успел надеть.

— Позволь помочь или в противном случае мне придётся повторить воспитательные мероприятия.

— Хорошо, — поспешно согласилась Эмилия, позволив мужчине помочь справиться с непослушным платьем.

— Отвернись.

— И не подумаю. Во-первых, я уже видел гораздо больше. Во-вторых, твоя нижняя сорочка так соблазнительно облепила фигуру, что было бы грешно не полюбоваться.

Мужчина был прав. Намокшая ткань сорочки прилипла к телу словно вторая кожа, белая тонкая ткань не скрывала ничего, но наоборот, выгодно подчёркивала все изгибы, просвечивалась нежно-розовым на напряженных от холода сосках.

— Держи.

Эмилия вырвала из рук мужчины плотную простынь, закутавшись в неё с головой.

— Я провожу тебя до твоей комнаты. Мне кажется, что ты ещё недостаточно хорошо ориентируешься в этом доме.

— Не стоит беспокоиться.

— С тобой — стоит. Не перечь, — отрезал мужчина, ведя её под руку. Но едва он толкнул дверь комнаты, в которой временно разместил Эмилию, как остановился на пороге.

— Разбито окно, — прокомментировал он сквозняк, гуляющий по просторной комнате. Голос был полон недовольства.

— Это сделала не я, — вырвалось у Эмилии.

— Разумеется, не ты, — фыркнул мужчина, — ты всё время была возле меня. Стой. Оставить тебя здесь в таком холоде я не могу, придётся разместить тебя в другом месте.

Максимилиан выдержал паузу и «обрадовал» Эмилию:

— Ты будешь ночевать в моей спальне.

Глава 25. История дьявола

— Ни за что я не стану этого делать!

— Ещё как станешь. И я притворюсь, будто не понял, какие именно мысли промелькнули в твоей очаровательной головушке. Боюсь, они подействуют на меня чересчур возбуждающе, в то время как я имел в виду лишь то, что ты переночуешь в моей комнате. Только и всего. Так что пошевеливайся. В противном случае я начну мыслить не в том направлении и претворять в жизнь свои фантазии…

Прислуга принесла одежду Эмилии в комнату Максимилиана через несколько минут.

— Можешь не утруждать себя полным гардеробом, время довольно позднее. И ужинать я предпочту здесь же. Утомляет длительное брожение по каменным коридорам…

Голос Максимилиана доносился из спальни, Эмилия привела в порядок свои волосы и надела ночную сорочку, закутавшись в плотный халат поверх неё. Странным образом, но ужин прошёл в полном молчании. Казалось, Максимилиан витает мыслями где-то далеко и от его словоохотливости, открывшейся недавно, сейчас не осталось ни следа.

— Можешь почитать что-нибудь, — махнул рукой Максимилиан в сторону книжного шкафа, в то время как сам корпел над листами бумаги, — только не забудь вернуть книгу на тоже самое место, откуда её взяла.

Эмилия загрустила, точно того же требовал отец. Как ей его не хватало!..

— Что-то случилось?

— Ничего.

— Я заметил тень, пробежавшую по твоему лицу, — оторвался от своих бумаг Максимилиан.

— Всего лишь вспомнила об отце, — нехотя призналась Эмилия.

— Сожалею о твоей утрате. Эдвард Тиммонс был человеком достойным во всех отношениях.

— Спасибо, — машинально ответила Эмилия, бездумно листая страницы книги, но не понимая ничего из прочтённого. Через часа-полтора она вернула книгу на место и замерла.

— Можешь ложиться на мою кровать. Я займу место на диване.

Ну уж нет. Спать там, где спал он сам, впитывая его запах… Спасибо, мысленно подумала Эмилия и выбрала диван, подождав, пока прислуга застелет его тонкой простынёй и мягким одеялом с подушкой. Максимилиан едва повернул голову в сторону девушку и оставил гореть на столе только один подсвечник с двумя свечами, загораживая своей фигурой свет. Тихонько поскрипывал кончик пера по бумаге, но в остальном — безмолвие и темнота, крадущаяся по углам. Наверное, пишет очередное письмо, полное злобных дьявольских замыслов и строит козни, думала она, поглядывая на широкую спину и склоненную над листами бумаги голову.

Эмилии не спалось. Ошибкой было думать, что на диване будет лучше. И здесь чувствовалось его присутствие. Запах его парфюма и табака проникал даже сквозь чистое постельное бельё, окружая Эмилию плотным облаком, из которого было не выбраться. Оно ворочалась с боку на